Спектакль московского театра АпАРТе назывался «Отцы & Дети» – с пояснением «Несколько дней из жизни Евгения Базарова...» Это напомнило мне название фильма Никиты Михалкова «Несколко дней из жизни И. И. Обломова». Напомнило еще и потому, что в фильме и в спектакле по классическим романам были отобраны для постановки сцены наиболее интенсивной душевной жизни героев, иначе говоря, сцены любви.

Любовь, то есть испытание героя женщиной, стала центром двухчасового действа, поставленного режиссером Андреем Любимовым в его маленьком, человек на 50, театре на Тверском бульваре.

В театр меня привели друзья из Тургеневки, они смотрели эту вещь раньше и хотели в дни Тургеневского театрального фестиваля проверить впечатление. И – редкий случай – оказалось, что за годы жизни на сцене спектакль не только ничего не потерял, но кое-что приобрел по части выявления характеров.

Но это мнение друзей. Я же поначалу была несколько ошарашена. Во-первых, поразила конфигурация зрительного зала и сцены. Зрители «правой» стороны сидели напротив зрителей «левой» стороны, а между ними располагалась сцена.

Но это не все.

Актеры то и дело убегали куда-то и прибегали откуда-то из коридора сбоку от сцены. Там же на стене находился большой экран, на котором в нужный момент появлялись изображения. Закадровый мужской голос их комментировал. Поразмыслив, я решила, что это и есть то самое «a part» или «a parte», то есть реплики «в сторону», иначе прямой разговор со зрителем - через голову актеров. Но это только одна из гипотез по поводу необычного названия театра.

Другая гипотеза, тоже моя, такова: название связано с фонетикой, то есть звучанием и написанием слова, внутри которого читается и слышится АРТ – калька с английского, обозначающая искусство.

Перед спектаклем

Необычна была и быстрота развития действия. Спектакль начался с какой-то беготни и суеты, артисты бегали со сцены в коридор и обратно, по-видимому, в ожидании «молодого барина». Да и после приезда Аркадия с Базаровым темп действия не снизился, что тоже заставило меня задуматься. Объяснение легко было найти, посмотрев на зрителей. В зале сидели совсем молодые, скорее всего, школьники. Однако не те, которых в составе целого класса в дни нашей юности вели за собой учителя. ЭТИ, скорей всего, пришли сюда сами, прослышав, что спектакль «балдежный».

С самого начала, кроме темпа, поразили персонажи. Аркадий (М. Михалев), крупнее Базарова и старше на вид, сразу потянулся к спиртному, мелковатый Евгений Васильевич Базаров (Д. Лапега) все больше молчал и углублялся в книгу, скорей всего, научно-медицинского содержания.

С появлением в доме Базарова на сцену был притащен скелет как символ его ученых занятий. Да, не сказала еще об одной особенности сценографии, декораций как таковых не было – разве что пара летних качелей, обозначающих усадьбу Одинцовой.

Филоософско-политический поединок Базарова - Павла Кирсанова (М. Пярн) прошел незаметно, быстрый диалог напоминал взмахи рапир, кто победил – бог весть.

Зато зал, как и Базаров, не остался равнодушным к появлению рыжеволосой дивы – Анны Сергеевны Одинцовой (Л. Соловьева). Она появилась не одна, а в сопровождении молодой команды «отъявленных нигилистов», возглавляемых Ситниковым.

Этот хвостик из неприглаженных юнцов тянулся за тургеневской героиней постоянно. Юнцы пели из молодежного репертуара вековой давности, звучало круто и современно. И ведь правда: молодежь во все времена ужасно похожа.

Тема отцов как-то сама собой сошла на нет. Родители Базарова даже не появились.

Центральные сцены – бесспорно с Одинцовой. Невзрачный Базаров как всякий невзрачный, не танцующий и мало смыслящий в ухаживании за дамами «вьюнош» мог привлечь скучающую Одинцову только своим недюжинным «умом» и своими радикальными взглядами.

Прекрасно, что режиссер – вслед за Тургеневым - за «ученым разговором» Его и Ее сумел показать невероятное нарастающее напряжение чувств, вылившееся в конце концов в неожиданное любовное признание: «Я люблю вас глупо, безумно...».

Важнейшее место, катарсис как книги, так и спектакля – ибо Базарову-нигилисту эти чувства, как и эти слова, противопоказаны. До встречи с Анной Сергеевной он над ними вдоволь поиздевался, он поднимал на смех того же Павла Петровича, поставившего свою жизнь «на карту женской любви».

Нужно сказать, что история любви старшего Кирсанова к княгине Р. показана в спектакле средствами нежного воздушного танца (балетмейстер Анастасия Лазебных). Любовь Базарова другая - рваная, дерганая, не умеющая себя преодолеть и оттого переходящая в злобу и ярость.

В паре Базаров-Одинцова нет ни равенства, ни общего чувства. Базарову здесь ничего не светит. Одинцова, сыгранная Л. Соловьевой, слегка пощекотав свои нервы и поиграв с ученым нигилистом, как сытая кошка с мышью, без особой жалости отбрасывает его от себя...

Все сцены с Аркадием, идущие встык к любовному объяснению Базарова, являют собой каскад злобы и ярости. В порыве такой неудержимой злобы можно наговорить другу оскорблений или даже невзначай убить, что нам показано в эпизоде драки. Нет, Базаров не убивает Аркадия, но вполне мог бы, если бы не случайный приход на место возможного преступления «старика Кирсанова» (в романе, как помнится, это был «старик Базаров»).

Думаю, что во все времена молодежи интересен такой перепад от дружбы к безотчетной ненависти. Видела, что зал как-то особенно замер во время этой сцены.

Очень смешная и отчасти страшная в спектакле Фенечка. Напомню, что эта молодая дворовая девушка, приближенная к себе Николаем Кирсановым и родившая ему ребенка, у Тургенева – олицетворение кротости и любви. Актриса (П. Гончарова) играет в эпизодах с Петром будущую помещицу-самодурку, а с Базаровым развращенную помещиком и на все готовую девицу. То и другое не очень смыкается с романным образом, что на мой взгляд, совсем не беда.

Немножко смущает другое: образ выбивается из общей стилистики, становясь эдаким вставным номером, вызывающим бурные эмоции и смех зала.

Сильно решена сцена болезни Базарова, получившего заражение крови при вскрытии тифозного крестьянина. Страшный предсмертный бред больного воспроизведен в безумной пляске фигур в свете электрических разрядов.

На протяжении всего представления откуда-то слева звучит ритмичная современная музыка, а справа порой раздается приглушенная дробь барабана. Современностью пронизан и самый конец спектакля, когда умирающего Евгения Базарова «отпевает» наш современник Владимир Высоцкий. А ведь и правда, как точно его песня «Прерванный полет» подходит к судьбе тургеневского героя:

Кто-то высмотрел плод, что неспел, неспел,
Потрусили за ствол - он упал, упал...
Вот вам песня о том, кто не спел, не спел,
И что голос имел - не узнал, не узнал.

Провидческая эта песня написана и о себе, и о тех бесчисленных русских людях, что не дожили своих жизней, не допели своих песен и не осуществили свое предназначение.

Но столько энергии в голосе певца, и такое буйство исходит от зрителей, что нам, редким представителям «отцов», сидящим в зале, не хочется думать о смерти и тлене.

Еще поживем!

Спасибо режиссеру Андрею Любимову и его театру за эти жизнеутверждающие мысли!

После спектакля я задала три коротких вопроса Андрею Любимову.

Ирина Чайковская. Сложно это - поставить спектакль по классике?

Андрей Любимов. Мне кажется, что ставить спектакли по произведениям, считающимся классическими, т.е. остающимся актуальными для нескольких поколений, с одной стороны, легче, т.к. интересен сам процесс диалога с существующими трактовками, а диалог - это для меня одна из главных задач и в театре и в жизни. С другой стороны, поиск современной болевой точки в ушедших реалиях делает процесс работы неимоверно сложным.

И.Ч. Кто ваша публика? Как вы ее привлекаете?

А.Л. Публику привлекать можно только искренностью и честностью.

И.Ч. Есть ли у вас «свой» автор и вообще свои театральные пристрастия?

А.Л. Мои предпочтения достаточно традиционны и легко считываются из нашего репертуара - Гоголь, Чехов, Пушкин, Достоевский. В общем хорошая литература, занимающаяся проблемами поиска человеческого в человеке.

Ирина Чайковская, Чайка журнал, 18 октября 2019 г.