Молодой режиссер Иван Косичкин, совершив – с согласия автора, Николая Железняка, - определенные перемены и купюры в его пьесе «Большой проспект», поставил в московском театре «АпАРТе» спектакль, в котором материал сюжета о грязи жизни окраин и глухих углов стал основой рассказа о гораздо более важной и по-своему вечной теме – всегда и везде, среди любых групп людей есть кто-то, о ком говорят: «а этот выпал из гнезда...»

Сюжет: в какой-то дальней глубинке некто, с типичным в определенную эпоху и для определенного социального слоя именем Эдик, возвращается после тюремной отсидки в родной поселок. Встречи с друзьями и расспросы что да как и кто теперь где оборачиваются рассказом о том, почему и как оказался этот молодой парень Эдик в тюряге. Вроде талантливый и даже временами успешный! Поступивший в большом городе в институт – и вылетевший из него по причине дурацкой драки. Из-за нее же получивший срок... А возвращается Эдик к друзьям, которые как раз и подставили его. Но тот, из-за кого он, казалось бы, больше всего пострадал – теперь самый успешный. И бывшая девушка Эдика – ныне жена этого успешного друга-предателя и ждет от него ребенка. И, словно избывая свою вину, этот бывший друг готов предложить Эдику работу. Когда читаешь пьесу, то, вроде бы, перед тобой лихо, ловко и броско сложенная, с чутким авторским слухом к реалиям быта и жизни и к манере общения персонажей, история о «свинцовых мерзостях жизни», бессмысленности и безнадежности окраинного существования. И эта бессмысленность порождает черноту в душах и в поступках. А сама фабула – о разборках по поводу прошлых «подстав» и грехов друг перед другом.
Но постановщик спектакля «Большой проспект» Иван Косичкин увидел в этой пьесе и иную, более глубинную и сущностную тему. Да, там и тут, в «низших слоях» и среди вполне «приличных» людей тлеют всяческие разборки. Но не в них дело! А в том, что есть люди, на которых словно изначально, от рождения, лежит «клеймо неудачника». Там, где большинство вписывается в житейский поток, в его условности, обычаи и необходимость сосуществования и сотрудничества, – кто-то почему-то раз от разу срывается...

По краям сцены – нечто вроде дощатых, обшарпанных, разбитых заборов с криво отпадающими досками, с какими-то надписями, пришлепнутыми картинками; такие вот своеобразные «кулисы», меж которых и разыгрывается действо. В глубине – то ли фасад или крыльцо нового дома, то ли вход на кухню в этом же доме, но вообще-то это белый шкаф (как символ неких представлений о благополучии и одновременно – что-то вроде входа-портала в параллельный мир памяти, совести) – тут, собственно, живут успешный друг Паша с женой Ириной. А оставшееся пространство в центре – то ли кухня их квартиры, то ли задворки за домом, то ли вообще – «всеобщее место действия»: кладбище, ментовка, больница, военкомат. Условность такого «всеобщего места» и «всеобщего предлагаемого обстоятельства» легко воспринимается и осваивается зрителями: ведь отказавшись от «линейного», последовательного разворачивания сюжета, постановщик излагает его по прихотливым законам памяти – все сразу здесь и сейчас, воспоминания обо всем и обо всех живут в душе одновременно.

Динамичность событий и «крутизна» перипетий подчеркиваются и обостряются способом актерского существования: вместе с балетмейстером Никитой Люшненко постановщик создает ритмически и визуально прихотливый пластический облик происходящего – «разговорно-драматические» эпизоды вписаны в систему танцевально-пластических интермедий (под энергетически «уносящую» музыку «культовой» группы 5NIZZA). Порой – это условный танец. Порой – пантомима на грани эстрадных пародий. Всем этим не снижается острота событий, причин и следствий, но, напротив, выявляется и подчеркивается их суть: не в том дело, кто виноват! Больше, меньше ли – и вправду ли есть чья-то вина перед кем-то менее успешным. А в том, что порой нет внятного ответа – почему?! Почему вот этот кто-то из нас, что ни делает, а все у него наперекосяк? В этом вот сюжете, этот вот конкретный Эдик – там, где другие удерживались, он – перепивал. Где другие не спорили – он срывался. И так далее, и тому подобное... И по-настоящему какая у кого перед ним может быть вина? И не в «мерзостях человеческих» дело. А в том – что такой вот он уродился. Но почему-то, если не лукавить, то перед ним... из-за него?.. чувствуешь себя виноватым.

Вот эту историю ярко и темпераменто и разыгрывают молодые актеры – выпускники ВТУ им. Щепкина 2012 г. Рассудительный и бешеный Эдик – Антон Долгов. Себе на уме, рассудочный, но умеющий «виноватиться» Паша – Дмитрий Ефремов. Готовый во всем поддержать друга (или начальника) и тут же высказать сомнение Валера – Виктор Степанян. Никакая, всегда отражение своего мужчины и ситуации Ирина – Антонина Комиссарова. Они ухватисто и умело существуют в сложном пространственно и пластически мире спектакля. Хотя порой им не хватает той тонкой психологической нюансной проработки, которая в таком типе действа дает мощный эффект по контрасту с броской формой. И, пожалуй, что пока у Комиссаровой внутренний темп перестройки и перемены переживаний ее героини как бы чуть-чуть отстает от темпа внешних событий...

Забавно: в программке осталась та формулировка темы, которая, видимо, была при первоначальном замысле спектакля – все о тех же разборках молодежи в лихие 90-е, когда «...так быстро и неукротимо формировались параллельные реальности – богатства и бедности, правды и лжи, беззакония и бесправия». Но спектакль – не об этом. Все это – лишь материал для судьбы. А судьба, как однажды было сказано – это характер. А его не переделать. Он – данность. И настоящие человечность, чуткость, сострадание, словом, вся гамма этики и нравственности отношений в том и состоит, чтобы уметь чувствовать вину за других и признавать в себе эту вину. Потому и название спектакля в афишке написано так: «БОЛЬшой ПРОспект». Боль про... Ведь никогда нет ответа – что делать с такими, кто всегда выпадает из гнезда...

Валерий Бегунов, «Современная драматургия», 3/2013